Ужасно хотелось иметь лодку! На лодке можно было бы удобно и удачно рыбачить и, главное – в любое время переправиться на тот берег. «Тот берег» казался мне чем-то очень далёким и загадочным. Собственно, так оно и было. Стометровая ширь Десны была для ребёнка неодолимой преградой, на тот берег можно было попасть лишь если взрослые вдруг брали с собой.
Правда, в позапрошлом году ореол загадочности и таинственности того берега был рассеян дважды. Сначала бакенщик возил нас с родителями туда за ежевикой. Её там было и правда гораздо больше, чем на этом берегу, но вообще-то, мне на том берегу не очень понравилось. Жара, кусты… Глядя с того берега, я сделал для себя открытие: насколько же красив наш родной, откуда мы приплыли несколько часов назад. Второй раз мы плавали на тот берег на деревянной лодке – такой точно, на каких плавало всё село, за исключением «молодёжи», что купили себе «Казанки».

Почему-то когда мастера ландшафтной живописи вспоминают наши украинские реки и сёла, стоящие по берегам, то обязательно присутствуют и лодки-долблёнки. Не знаю, может, в каком-нибудь селе, куда не дотянулся асфальт, до сих плавают на долблёнках… Но в то время, когда я был пацаном, долблёная лодка была разве что у деда Павла, который числился сторожем на базе отдыха. Каждое своё дежурство он заправлялся не каким-то там самогоном, а чистейшим медицинским спиртом, который носила ему родственница из больницы. Были, может, ещё два или три деда, у которых оставались такие лодки…

Насколько я понимаю, изготовление долблёнок в селе заглохло само собой. Или потому, что срубили в окрестностях Пирново последний дуб, что не охранялся местным лесхозом; или же снова благодаря лесхозу, поскольку стала доступна качественная обрезная доска с местной пилорамы. Долблёнки были вытеснены дощаными лодками, на которых плавало всё село. Вот такую отец и взял на пару дней – пока сено заготавливать не надо, то и лодку можно отдыхающим в аренду сдать, например, за бутылку водки.
Лодка была тяжёлая, к тому же, ещё и протекала. Не как решето, конечно, а как любая дощаная лодка, которую пару лет не конопатили и не смолили – за утреннюю рыбалку ведро воды в лодке набиралось. Против течения идти получалось с трудом, как и в долблёнке, в этой лодке не было уключин и только одно весло. Отец, как стародавний Кий, грёб одним веслом. Мне строго-настрого было запрещено подниматься с лавки, ибо дощаная лодка хоть и олицетворяла собой прогресс судостроения в отдельно взятом деснянском селении, на самом деле по своим характеристикам ненамного превосходила свою прародительницу-долблёнку. В частности, это касалось остойчивости.

Однако, было на что посмотреть и на противоположном берегу. Например, был там посреди сплошь заросшего озерца настоящий бетонный причал с чугунными кнехтами. Откуда он тут и зачем? Ведь по канаве, которая вытекала из озера, даже дощанку нужно было толкать из всех сил, шлёпая босыми ногами по воде – там глубина была даже мне по колено. Отец говорил, что построили этот причал ещё до войны, а заросшее озерцо, которое потом переходит в красивое озеро с белыми лилиями, – это старое русло Десны, по которому тридцать лет назад ходили пароходы, баржи и иная самоходная плавающая техника, а на месте нынешнего русла была когда-то дорога. Поверить в это было невозможно! Озерцо было мелкое, всё заросло травой, кроме лягушек, там ловилась разве что очень крупная краснопёрка. Ну, вы знаете, как отличить её от плотвы – у неё чёрный рот, малиновые плавники и жёлтые глаза.

Немного в стороне от бетонного причала посреди кувшинки и рогоза из воды торчала ржавая танковая башня со срезанным стволом. И такая же ржавая рубка. Это был бронекатер – один из тех тружеников давно минувшей войны, которым установлен памятник на набережной в Киеве. Да, это было на самом деле: там, где ныне течёт Десна, семьдесят лет назад ходили люди и ездили машины, а тут, где сейчас непролазные заросли верболоза, люди купались, садились на пароходы, воевали…
Дед Павло имел склонность к «телевизорам», которые у него регулярно «тырили» тренеры из байдарочного спортлагеря. Каждый год байдарки ходили вверх по Десне, ведь только преодолевая течение можно стать чемпионом. И тогда вся старица слышала, как дед воров крыл матом.

– Ну, взял ты рыбу, а зачем «телевизор» воровать? – риторически обращался дед к кустам верболоза после того, как не досчитывался половины своих браконьерских сеток. И добавлял к этому такие забористые выражения, от которых аж лоза скручивалась.
Но на тренерах проклятья деда никак не отражались, и на следующий год всё повторялось снова. «Телевизоры» пропадали каждый раз перед последней ночёвкой байдарочников возле Пирново. В конце концов, дед Павло, с которым не могла управиться даже рыбинспекция, стал прекращать свой браконьерский промысел, как только на другом берегу появлялся лагерь спортсменов. Таким образом, по крайней мере несколько десятков щук и плотвиц в нашей старице уцелели благодаря молодым тренерам-байдарочникам.

Следует отметить, что дед Павло точно «вычислил» похитителей своих незаконных снастей. Это было не так сложно, потому как в то время лодки были большим дефицитом. Конечно, в заасфальтированном селе, таком, как Пирново, лодка была, пожалуй, в каждом дворе. Но то были долблёнки, дощаные лодки, изредка – «Казанки». А вот по-настоящему мобильным и доступным для горожан плавсредством были именно дефицитные надувные лодки. Если, конечно, не считать самодельные, изготовленные по чертежам из журнала «Катера и яхты» или из популярного издания «Рыболов». Отец уже точно пообещал, что из очередной командировки привезёт надувную лодку. И не простую, а десантную, которая в сложенном состоянии размером не больше, чем том энциклопедии.

Это сейчас каждый, кто вознамерился купить лодку, десять раз зайдёт в Интернет и узнает про неё все – что надо и не надо. Вес, количество отсеков, плотность материала, а также сколько слоев в том материале, а ещё где и кем он произведен… И ещё много другой, полезной и не очень, информации, которой насытили рекламу рекламные креативщики, директора и менеджеры компаний… Потенциальный покупатель обязательно узнает, что маленькие и лёгкие надувные лодки, по определению, не могут быть надёжными. А тогда ни мне, ни отцу не приходило в голову, что такая портативная лодочка не может быть прочной и долговечной. Отец съездил в командировку, но вернулся без лодки – его, как сейчас бы сказали, подвёл поставщик, и это, скорее всего, было к лучшему.

Впрочем, я внутренне был готов к такому раскладу, а потому на будущий год предлагал в качестве альтернативы камеру от трактора К-700 – на такой сосед каждое утро выходил на рыбалку. Чтобы превратить камеру в пригодное для рыбной ловли плавсредство, он стянул камеру ремнями, и она вместо бублика стала походить на букву «О». Посредине он пристроил по-лик, сбитый из нескольких досок. Кстати, нам, подросткам, такой вариант представлялся вполне достойным. Сосед на этом плавсредстве выплывал, почти ежедневно преодолевая не только старицу, но и Десну.
Хотя, бесспорно, настоящая надувная лодка по сравнению с камерой была образцом комфорта. В камерно-досочном гибриде ноги единственного члена экипажа свободно охлаждались водой, поскольку полик, сбитый из штакетин, был как решето, таким он и задумывался. А надувная лодка была герметичной, и ноги, теоретически, должны были оставаться сухими. Но это только теоретически, ибо дно было не жёсткое, а представляло собой просто кусок толстой резины. При попытке встать в лодке, дно мягко продавливалось под ногой. Соответственно, сидел ли ты на надувной подушке или даже на деревянной сидушке (что считалось очень круто для надувной лодки в те времена), под ногами или под рюкзаком всегда образовывалось углубление, в котором собиралась вся вода, которая так или иначе попадала в лодку. До надувных, фанерных днищ, еланей, всяких РИБов было ещё очень далеко!.. И до общепринятого сейчас материала ПВХ. Лодки делались из прорезиненной ткани – кроме недостатков, материал этот имел и некоторые преимущества, в частности, лодки были легче. Наша с отцом «Rubber soul», например, весила всего 16 кг. Иногда девочки спрашивали, а не страшно проколоть лодку крючком? Я честно отвечал – нет. Такого у меня ни разу не случилось. Зато в тех, советских рези новых лодках мы тщательно следили за тем, чтобы ни капля воды не попадала внутрь – сидеть в луже никому не хотелось.

Не беда, что тогдашние наши лодки не были оборудованы для крепления навесного мотора. Исключение составляли французская «Калипсо» и польская «Драгон»; и ту, и другую я видел всего раз – на реке. Собственно, и малосильных моторов тогда не было. Ведь для успешной рыбалки всё это было не нужно, ибо было главное – рыба. Рыба, за которой не нужно было плыть далеко на моторной лодке, или соблазнять её съедобным силиконом. Иногда после рыбалки гляжу на батарею своих современных снастей, и в очередной раз осознаю – всё это (что бы там ни говорила реклама) вторично, главное, чтобы рыба в реке была. Но вернёмся к лодке. Однажды февральским вечером, когда никто не ждал праздника, отец принёс мешок. Это была она! Присыпанная тальком лодка наполнила запахом резины всю квартиру. Это означало, что теперь и Десна, и тот берег принадлежат нам! Вообще, одна из основных черт ребёнка и подростка – это живость, бесконечная живость, которая подпитывается яркими желаниями. До открытия сезона было далеко, но я за это время несколько раз доставал и надувал лодку в своей комнате, благо, она как раз в ней помещалась – между столом и диваном. Лодка была современная, мощная. В кокпит (пространство между баллонами, если кто не знает) я помещался с головой.

Потом, годы спустя, не раз приходилось ночевать в лодке таким образом, если палатку ставить не хотелось или по какой-то причине нельзя было этого сделать. Приходилось, спасаясь от холода, спать в лодке и вдвоём. Или же я переворачивал её и ложился на дно, в этом случае холод от земли не доставал до меня, и риск заболеть существенно снижался. Пробил я эту лодку всего один раз – в 1993 году, путешествуя от Чернигова до Киева, уронил её на металлический колышек от палатки. Дырка была заклеена раз и навсегда обычным резиновым клеем из ремкомплекта.
На долю этой лодки выпала интересная жизнь, она прошла такое, что в отрочестве я и представить себе не мог. Не одну сотню километров мы прошли с этой лодкой по Десне, заталкивал я её в автобус, возил на велосипеде… Однажды забыл насос дома, и пришлось накачивать лодку просто ртом. Уверяю вас – это не только возможно, но и довольно быстро. И очень смешно…

Появление лодки было связано ещё с одним событием – я впервые в жизни обловил отца. Приехав в Пирново, мы накачали лодку, и гордые оттого, что не зависим теперь ни от бакенщика, ни от капризов местных «арендодателей», спустили её на воду. Через пять минут достигли «того берега», а ещё через пять перенесли лодку посуху к тому самому озеру, что заросло белыми лилиями, и где, наверное, до сих пор стоит бронекатер Днепровской флотилии. Озеро было всё такое же красивое, но мечты про рыболовное эльдорадо на «том берегу» оказались всего лишь мечтами. Клевали тут мелкие плотвички и густёрки, почти как на старице у нас в Пирново. Но я поймал большущую, граммов на пятьсот, плотву. В то лето я продолжал регулярно облавливать отца, но потом влюбился в какую-то девчонку, и рыбалка отошла на второй план. Кстати, именно на том берегу случайно отыскалось карасиное озеро – через два года мечта двенадцатилетнего пацана сбылась. Но когда в голове засела какая-то то ли Наташа, то ли Таня, озеро пришлось не ко времени – про это вам любой четырнадцатилетний парень скажет…

Нас, подростков, в лодку помещалось трое. Если сюда добавить ещё семилетних Алёшу и Люду, то чтобы грести, места оставалось совсем мало. Я пишу про нашу забитую до отказа лодку и вспоминаю, как мы в то примерно время вместе с сельскими ребятами поехали на дискотеку. Транспорт был классический, воспетый в устном народном творчестве – мотоцикл «Дыпро», а на нём семь девушек и ребят! И ещё бы, наверное, парочка уместилась. Мы были худые, гибкие и настырные.
Лодка прожила долгую и славную жизнь. Несколько раз я брал её на марш-
рут вместо байдарки, сплавлялся на ней из Чернигова и Остра до Киева, и даже пробовал пристроить к ней парус. Однажды весной, когда ко мне заехал товарищ по рок-группе, мы, в ожидании третьего члена нашей команды, разрисовали лодку. Любовь к року у нас как-то органично соединялась с любовью к родной природе. Именно тогда моя лодка получила имя «Rubbersoul», поскольку товарищ мой был большим поклонником The Beatles.

Минули годы, прошло увлечение музыкой, скрылись в пелене времени и пространства друзья и знакомые, но в минуты душевной смуты достаточно было на рыбалке глянуть на борта старенькой резиновой лодки, на которых еле проступали полустёртые надписи и рисунки, сделанные шариковой ручкой, и сразу вспоминался тот май, юность…